Набоков Владимир - Второе Добавление К 'дару'
В. В. Набоков
Второе добавление к "Дару"
Г. В. Лапина (перевод), 2001
"Второе добавление к "Дару"", самое большое из до сих пор
неопубликованных художественных произведений Набокова, представляет собой
своего рода отсроченный пролог к роману, который часто считают шедевром
русской литературы двадцатого века.
Хотя Набоков ненавидел Гитлера и был женат на еврейке, от которой у
него был сын, он провел тридцатые годы в Германии, среди последних осколков
русского Берлина, и уехал во Францию - куда большинство эмигрантов
перебралось уже более десяти лет назад - лишь в 1937 году: он настолько
ушел в работу над "Даром", своим последним, самым большим и, быть может,
самым лучшим русским романом, что просто не в силах был сдвинуться с места.
В некотором смысле "Дар" представляет собой панегирик русской
эмиграции и тому, что сам Набоков и другие изгнанники потеряли, покинув
родину. Но, с другой стороны, он принадлежит к европейской литературной
традиции и намеренно бросает вызов "Портрету художника в юности" и "Улиссу"
Джойса, а также "В поисках утраченного времени" Пруста.
"Дар" - это портрет молодого Федора Годунова-Чердынцева, который
созревает как писатель в эмигрантском Берлине. Джойс в "Улиссе" иронически
обыгрывает гомеровскую тему поиска отца сыном: Стивена и Блума не связывают
ни кровные, ни духовные узы, а в ответ на предложение Блума поселиться у
него в доме Стивен уходит в ночь. В "Даре" Федор неустанно ищет своего
отца, князя Константина Годунова-Чердынцева, знаменитого лепидоптеролога и
исследователя Средней Азии, не вернувшегося из своей последней экспедиции
1917 года, в которую сын просил взять его с собой.
Вторая из пяти длинных глав "Дара" рассказывает о попытке Федора
написать биографию своего отца и вызвать к жизни очарование экспедиций за
неизвестными науке бабочками. Сначала Федор кажется нам объективным
свидетелем путешествия, затем - сыном, которому позволено сопровождать
отца, а после этого - самим отцом, описывающим захватывающее дух странствие
по незабываемо-странному раю, где он дает имена новым видам - если не на
каждом шагу, то каждый раз, когда на глаза ему попадается бабочка, доселе
неведомая науке. В каком-то смысле это личная компенсация Набокова за ту
лепидоптерологическую экспедицию в Среднюю Азию, куда он, если б не
помешала революция, отправился бы после окончания школы в 1918 году,
возможно, вместе с великим русским натуралистом Г. Е. Грум-Гржимайло.
Несмотря на кропотливые разыскания, Федор отказывается от идеи
написать жизнеописание отца, которая представляется ему "травлей мечты", и
через несколько месяцев принимается за другую работу. Когда он писал
незаконченную книгу об отце, то чувствовал, что в каком-то смысле его
вдохновляет Пушкин, чистота пушкинской прозы, ясность пушкинской мысли.
Теперь он неожиданно для самого себя пишет жестоко-критическое
жизнеописание Чернышевского, любимого писателя Ленина, предвосхитившего в
своем творчестве социалистический реализм, который был провозглашен
официальной эстетикой сталинского Советского Союза именно в то время, когда
Набоков приступил к "Дару". Федор издевается над эстетическими взглядами
Чернышевского, над его непониманием искусства и Пушкина, но при этом
восхищается тем мужеством, с которым тот противостоял царскому режиму,
ответившему ему ссылкой в Сибирь. Жизнь Чернышевского на севере Средней
Азии столь же бледна и пуста, сколь счастливыми и щедрыми были дни,
проведенные чуть южнее от этих мест Константи
